Когда ставить скворечники

Against the Grain — это серия, посвященная тем, кто недостаточно представлен в деревообрабатывающей, плотницкой и строительной промышленности. Мы общаемся с людьми, работающими над проектами — от ремонта всего дома до создания сложных деревянных скульптур — чтобы узнать, что их вдохновляет, как они обустроили свое собственное пространство (каламбурчик) и над чем они работают дальше. 

Когда мы впервые увидели Лору Мейс в Instagram , мы были мгновенно заинтригованы ее профилем. Как самопровозглашенный «ксилофил» или любитель всего, что связано с деревом, она также «столяр + игрок по дереву». Вдохновленные ее очевидной страстью к ремеслу, мы были в восторге от возможности пообщаться с ней через Zoom.

Мэйс родом из Дублина, Ирландия, а сейчас живет в Северной Калифорнии, где продолжает создавать индивидуальные проекты , а также преподает в школе Кренова в Мендосино.

Мы поговорили о долгом и извилистом пути Мэйса к деревообработке, который начался с долгой и извилистой поездки на велосипеде вдоль ирландского побережья.

Как вы впервые заинтересовались деревообработкой?

Лора Мейс: Я изучала архитектуру, выучилась на архитектора и даже начала работать архитектором, но мне это совсем не нравилось. Я пошла в Университетский колледж в Дублине, и это было фантастическое образование. Мне это очень нравилось, но когда дело доходило до работы, я выходила на стройплощадку и говорила этим ребятам — а это все парни — что делать. Я сама на самом деле не знала, что делаю, и чувствовала себя мошенницей. Я чувствовала себя очень отстраненной от реального процесса создания чего-либо.

Затем я наткнулся на эту школу деревообработки на западе Ирландии. На самом деле я был на велосипедном отдыхе в Коннемаре и подумал, что это интересно. Как ни странно, я в итоге поехал туда на два года.

Вы решили подать заявку спонтанно?

ЛМ: Думаю, это не так. Я работал графическим дизайнером в Дублине, когда поехал на велосипедный отдых и нашел его, потом переехал в Нью-Йорк и прожил там год, и я просто знал, что моя жизнь не складывается. Мне нужно было что-то менять.

Какова была программа в Коннемаре?

LM: Я пробыл там два года и прошел этот курс. Это был GMIT: Технологический институт Голуэй-Майо в Леттерфраке, а недавно название было изменено на Атлантический технический университет (ATU Connemara). Это техническое учреждение третьего уровня, и оно превратилось из технического колледжа в университет.

Над чем вы работали, пока были там?

LM: Это было очень практично, и все это было основано в учебной комнате. Учитывая, что я не знал, во что ввязываюсь, в итоге это была действительно хорошая программа. Она была создана в одном из исправительных учреждений для старых мальчиков. Это была печально известная школа в этом викторианском здании, которая имела невероятно печальную историю и была выведена из эксплуатации в середине-конце 80-х. Затем местная общественная группа организовала там эти курсы по деревообработке, но они получали своих учителей из Англии в этих двухнедельных блоках. Многие учителя прошли обучение в колледже Парнем у Джона Мейкписа, известного создателя студий в Англии.

Мы готовили этих замечательных учителей в этой английской традиции. Она базировалась на скамейке запасных, но также имела аспект дизайна и малого бизнеса. Идея была в том, что мы все однажды создадим свой собственный малый бизнес.

Было ли создание собственного малого бизнеса вашим следующим шагом после выхода из программы?

LM: Как только я уехал, я переехал жить к родителям на их ферму в графстве Уиклоу, к югу от Дублина. Они посадили деревья на большей части земли всего за десять лет до этого, и у них были здания, которые больше не использовались как фермерские постройки. Поэтому я обосновался в старом гараже. Я быстро понял, что знаю не так уж много и что мне еще многому предстоит научиться. Но я снова жил с родителями, поэтому в то время мне было легче продолжать свое обучение деревообработке.

Вскоре после этого я прочитал книгу Джеймса Кренова. Было что-то в том, как он писал о деревообработке, что меня поразило и действительно привлекло. Он преподавал в школе в Калифорнии, и я знал, что мне нужно было поехать. В 2001 году я приехал в Калифорнию и проучился в этой школе два года, затем вернулся в Ирландию и преподавал в GMIT, а затем вернулся сюда, в Калифорнию, в качестве учителя.

Теперь, когда вы вернулись в школу имени Кренова, на чем вы фокусируетесь в работе со своими учениками?

LM: Мы действительно фокусируемся на высочайшем уровне мастерства, которого человек может достичь, не слишком обращая внимания на то, сколько времени это займет. Мы не фокусируемся на скорости или эффективности — мы фокусируемся на качестве, уделяя внимание материалу и делая все возможное. Мы учим, что если вы достигли чего-то один раз, то вы знаете, на что вы способны. Затем вы можете ускориться или решить, что делать с этим самостоятельно.

Каким проектом вы лично гордитесь больше всего?

LM: Тот, который я недавно закончил — это большой стул. Я сделал несколько больших стульев по ходу дела, кресел с подголовниками, которые появляются вокруг вас. Мне надоело их делать, потому что они большие и неудобные. Я хотел сделать стул, который был бы более свободным, на котором можно было бы сидеть разными способами. Он достаточно широкий, чтобы на нем можно было сидеть, скрестив ноги, и мне нравится, как он сделан.

Он был сделан по заказу для кого-то, кто купил одно из моих других больших кресел. Они хотели компаньона, но не обязательно такого же. Наша первая встреча состоялась в июне или июле 2020 года, и я закончил его месяц или два назад. Это заняло некоторое время.

Какой самый большой провал у вас был в проекте и что из этого вышло?

LM: В каком-то смысле, это не мой провал, но это провал. Я сделал другой большой стул, на изготовление которого ушли месяцы, и он отправился в галерею в Сан-Франциско. Он также был сделан в этой технике, с цельными деревянными планками, и его оставили на ночь. Он был фактически уничтожен. Он оказался на улице — этот парень прошел мимо него, вытащил его из мусорного контейнера и оставил у себя на некоторое время. Затем он переехал в штат Вашингтон и решил провести расследование. В конце концов он переделал стул, нашел меня в интернете и прислал мне фотографии.

Я пытался выкинуть это из головы — я потратил пять месяцев своей жизни на создание этого стула, и вот он, разбитый на части. Это не было провалом с моей стороны, но это было полное разрушение.

Что было первой вещью, которую вы построили?

LW: До обучения на столяра мне нужно было портфолио, чтобы поступить в Ирландскую школу. Я приехал из Нью-Йорка и рылся в мусорных баках — доставал вещи из мусорных баков и собирал их. Я жил в чулане — это была одна из тех нью-йоркских квартир, в которой есть гостиная, чулан и ванная комната. Я соорудил себе большую кровать наверху, чтобы внизу было больше места, из всего этого древесного мусора, который я нашел в мусорных баках. На ней даже все еще было граффити. Я вообще не знал, что я делаю, но мне каким-то образом удалось проспать там целый год. У меня было очень мало инструментов, всего пара стамесок, молоток и дрель.

Какую первую вещь вы построили и продали кому-то? 

ЛМ: Это был первый проект, который я построил, будучи студентом здесь, в Калифорнии. Я заставил родителей купить его, чтобы я мог позволить себе второй год. Я отправил его обратно, и теперь я вижу его каждый раз, когда возвращаюсь туда. Это шкаф с целой кучей ящиков и дверей. Это как лоскутный фасад из разного дерева, около десяти ящиков и трех дверей.

Когда вы поняли, что работа с деревом станет вашей карьерой?

LM: В Коннемаре я не думал об этом как о карьерном шаге. Я ненавидел все, что связано с работой архитектора, я пытался стать графическим дизайнером, и я помню, как попал в GMIT, и первое, что нам пришлось сделать, это распрямить подошвы наших самолетов. Я понял, что мне нравится находиться в комнате для скамей. Это было немного похоже на архитектурную студию в колледже, в отличие от рабочей обстановки, где вы находитесь в своем собственном мире. Вы находитесь в своем собственном пространстве, но вы также находитесь в общественном пространстве.

Если бы бюджет и время не имели ограничений, каким был бы проект вашей мечты?

ЛМ: У меня в голове крутятся две нити: все шкафы и коробки, а затем все стулья и вещи, на которых вы сидите. Я перемещаюсь между ними. Шкафы и коробки такие забавные, потому что вы их открываете; вы взаимодействуете с ними. С другой стороны, стулья взаимодействуют с вашим телом совершенно по-другому. Вы сидите на них, они должны поддерживать вас, и у них есть все эти физические ограничения. Но у них также есть и более социальная роль.

Что бы вы хотели, чтобы люди, не имеющие отношения к деревообработке, поняли об этой отрасли и ремесле?

ЛМ: Это требует много времени и образования. Это то же самое, что и все, что было обесценено капитализмом — фастфуд, фастфуд-мебель. Люди не совсем понимают, откуда это берется, и я бы хотел, чтобы люди это оценили. Я очень уважаю IKEA в некотором роде, но она, безусловно, снизила цены. Я не думаю, что люди действительно понимают.

Что для вас является самой приятной частью работы с деревом?

ЛМ: Я считаю это упражнением для своего психического здоровья, так как оно очень увлекательное. Это решение проблем, так как ничто не идет точно по плану, и вы всегда ведете переговоры с материалом. Я стараюсь убедиться, что я делаю это каждый день, даже если это всего лишь десять минут. По крайней мере, я должен зайти в мастерскую. 

С более широкой точки зрения, я участвовала в распространении сообщения о недостаточной представленности женщин и других демографических групп в столярной мастерской. Я работала над проектом с подругой, и мы курировали выставку о женщинах в деревообработке, которая проходила в Центре искусства в дереве в 2019 году. Этот проект, по сути, никогда не закончится, но я всегда стараюсь сделать столярную мастерскую более гостеприимной для более широкого круга людей.

Быстрые вопросы

Любимое дерево? Это всегда то, над чем я работаю. Прямо сейчас я работаю с калифорнийским орехом. Если бы вы спросили меня год назад, это был бы вяз, так как я работал с вязом, а если бы вы спросили меня до этого, это был бы дуб.
Любимый инструмент или часть оборудования? Вероятно, рубанок, который я сделал сам, с большим толстым лезвием в нем. Он для выравнивания древесины, сглаживания и придания ей хорошей отделки. Мы используем машины, чтобы как бы разбить ее и получить первую поверхность, но поверхность ручного рубанка — это просто более приятная поверхность. Это как иметь действительно хорошие ножницы для стрижки волос.
Любимое изделие, которое вы сделали? Это кресло, на котором я сижу.
Самая большая цель? Продолжайте в том же духе.
Любимый аксессуар, когда вы работаете? Может, он и не мой любимый, но он очень необходим: я довольно часто ношу лупы. Мое зрение уже не то, что было раньше.
Любимый этап процесса? Планирование. Этот запах исходит, он всегда самый прекрасный, и он свежевымытый. 
Любимый помощник? Мой пес Сид. Он приехал из Ирландии. Музыка включена или выключена? Половину времени я ничего не слушаю, а половину времени слушаю подкасты. Недавно я слушал канадский подкаст под названием Ideas . Там был эпизод о Middlemarch , романе Джорджа Элиота, и он мне очень понравился. Есть также Material Matters Гранта Гибсона — он разговаривает с производителями в их студиях.